В течение десятилетия, предшествовавшего Первой мировой войне, Германия по темпам экономического роста обогнала все другие развитые страны Европы. Её валюта, марка, была привязана к золоту: курс отличался стабильностью на протяжении многих лет.

 Однако, проиграв войну, Германия была вынуждена выплачивать победителям колоссальные репарации. Условия капитуляции требовали от неё также создания нового, более демократичного государственного устройства. Учреждение Веймарской республики более или менее соответствовало последнему условию, а вот с выплатой репараций дело обстояло гораздо сложнее, поскольку предыдущие правительства финансировали ведение войны за счёт кредитов, рассчитывая на быструю победу и получение контрибуций со своих жертв. В 20-е годы прошлого века Германия вошла с грузом долгов, непосильных для ее экономики.

 Тем временем победители, заседавшие в Версальском дворце, оказались не более щедрыми, чем германские кредиторы — если бы последним представилась возможность взыскать долги, — и неуклонно требовали выплаты репараций по графику. В 1921 году Германия выплатила около трети общей суммы контрибуции, по большей части в натуральном виде — поставками угля, стали и леса. Однако выплата остальной суммы потребовала бы либо драконовского сокращения всех государственных учреждений и ведомств, либо огромного увеличения налогов. Не желая прибегать ни к одной из этих крайне непопулярных мер, веймарское правительство отказалось от дальнейших выплат. Тогда Франция и Бельгия оккупировали Рур, сердце германской промышленности, что привело к ещё большему расстройству экономической жизни. Будучи поставленным перед извечной правительственной дилеммой — однако в ужасающих масштабах, — руководство Веймарской республики избрало столь же кошмарный ответ, включив станки, печатавшие деньги, на полную мощность. Марки хлынули широким потоком, и цены начали расти.

 Будучи захвачены врасплох, рядовые граждане поначалу отреагировали на это строжайшей экономией и сокращением потребления. Однако когда они поняли, что происходит рост цен не только на какие-то отдельно взятые товары, но на все без исключения, то стали тратить свои марки сразу же, как только те попадали к ним в руки.

 За первые пять месяцев 1922 г. цены удвоились, а затем и вовсе взбесились. Буханка хлеба, стоившая в 1923 г. 160 марок, год спустя продавалась уже за полтора миллиона марок, и под воздействием гиперинфляции жизнь в Германии стала представлять собой пародию на современную экономику. Зарплату рабочим выдавали чуть ли не ежечасно, и они стремглав летели в магазин, чтобы успеть потратить деньги до вечера, пока курс марки не упадёт за день. Покупатели являлись в бакалейный магазин не с кошельками, а с тачками и чемоданами, набитыми банкнотами. В ресторанах цены к концу обеда успевали подскочить вдвое. В конце 1923 году курс марки упал до одной триллионной довоенного уровня. Однако инфляция не только оказывала разрушающее воздействие на весь хозяйственный организм, но и создавала опасную неустойчивость социальных отношений, служа почвой для обострения недовольства широких народных масс.

 В 1922 году министр иностранных дел Вальтер Ратенау погиб от руки правого националиста, а в 1923 году ещё неоперившаяся партия национал-социалистов предприняла попытку государственного переворота. Должники внезапно оказались свободными от долгов, а вкладчики увидели, что их сбережения испарились. На пенсию, которая в 1920 г. гарантировала её получателю вполне достойную жизнь, в 1923 г. нельзя было даже позавтракать. И как всегда, менее других пострадали самые состоятельные слои населения, поскольку обладали твердой валютой и недвижимостью, золотом и поместьями, где производилось продовольствие: всё это сохраняло свою ценность на фоне стремительно обесценивающихся бумажных денег.

 К осени 1923 г. один доллар был равен одному триллиону марок. Затем гроза миновала — так же быстро, как и налетела. Германское правительство при активном содействии финансового капитала США взяло курс на стабилизацию марки, что было осуществлено в 1924 г. В сентябре 1923 г. новый канцлер Германии Густав Штреземан и глава Центрального банка страны Ялмар Шахт заменили старую марку рентной маркой, которая обеспечивалась золотом, полученным по займу из США, стремившихся восстановить экономический потенциал Германии, что являлось необходимой предпосылкой для нормализации торговых и кредитных отношений между европейскими странами. В результате деноминации марка похудела на девять нулей. Одна рентная марка была эквивалентна одному миллиарду старых марок.

 В том же 1924 году Франция снизила сумму репараций до реального для германской экономики уровня, и наступило подобие стабильности. Однако сбережения, съеденные гиперинфляцией, так и не были компенсированы, как не возродились и прежние традиции, когда превыше всего ценились прилежание в работе и порядочность, на чём зиждились устои довоенного германского общества. Как и во Франции за сто с лишним лет до этого, денежный хаос создал политический климат, благоприятствовавший различного рода социальным демагогам — возможность, за которую вскоре ухватился Адольф Гитлер.

http://gold.ru/

Читать также:

Эрик Найман: Валютная корзина - лучший вариант сохранения сбережений

Обоснования прогноза краха доллара

Что бывает, когда школьники начинают печатать свою валюту?

“Зайчик” допрыгался. Девальвация белорусского рубля

Золотой стандарт